Заводчик сказал мне, чтобы я и не думал в нем злость воспитывать! Он, говорит, сторож от природы. Мы с моим Каро вместе росли. Всю нашу семью он, конечно, знал, но хозяином признавал только меня. Когда я ложился спать, он приходил в мою комнату и плюхался у двери. И никто не мог войти. Он сразу нос морщил, клыки показывал и порыкивал.

Мать моя кормила его. Он ей руки лизал. А разбудить меня в школу, она могла только из коридора.

Твоя вневедомственная будет у тебя на полу у входа спать?

Драться он любил с чужими собаками. Глаза при этом у него под лоб как-то закатывались. Вроде прямо белками смотрел. Или не смотрел вовсе.

Я, помню, еще не знал, что дерущихся собак надо за задние лапы растаскивать, когда он с соседским кобелем сцепился. Я, пытаясь их разнять, между ними влез. Он, сгоряча, и хватанул меня пару раз за ногу.

В дырки от клыков мизинец влезал.

Раз цыгане хотели нас обчистить.

Дед в огороде ковырялся, а я в доме был.

Пес спал где-то в тенечке за домом.

Цыгане же наглые.

Идут гурьбой по улице. Видят, что один дед в огороде ковыряется, в доме тихо, окна и двери нараспашку. Ну, человек шесть отделились от толпы, и шасть через калитку к нам во двор. Деду бросили коротко: "Мы попить". А сами через двор к дому. Быстренько. Я из своей комнаты их увидел, услышал, только и успел подумать: "Собака же не привязана".

А они уже от собаки бегут. Один разорванную клыками ляжку рукой придерживает. Они даже в калитку все не поместились. Через забор перемахнули. Пес успел-таки еще двоих цапнуть. Но он спокойный был.

Посмотрел им вслед, и снова за дом ушел.

Я уже говорил, что всю нашу семью он знал. И в степени родства разбирался. Вот тетка моя жила неподалеку и часто к нам заходила. Он ей позволял заходить и выходить, даже если никого из нас дома не было.

Только брать ничего не разрешал.

Вот принесла она рассаду. Выложила ее из ведра, посадила, хотела взять лейку, чтобы полить, он зубы показал. Ага, нельзя значит. Хотела свое ведро забрать, — черта с два! Тоже нельзя! Принесла, поставила, — значит уже наше.

Гулять я его мог и одного выпускать со двора.

Он любил приходить к песочнице и смотреть, как детишки играют. Лежал рядом, поглядывал, подремывал, и снова поглядывал.

Других собак отгонял.

Деткам надоедали их формочки и ведерки, они с ним играли. Сыпали ему песок в глаза и уши. Я тогда еще удивлялся – чего у него глаза красные?

Бабульки поначалу его побаивались, сердились на меня, потом привыкли.

— Это хорошо, что он здесь. Вот вчера его не было, так бродячие собаки в песочнице нагадили. Ты, его почаще сюда присылай. Только и сам временами подходи. А то он нам не разрешает детей из песочницы забирать.

как это делается по уму, то есть в Москве.

Время — незадолго перед коронавирусом, чуть менее одиннадцати утра. Дохожу до боковой улицы, на которой ежедневно в рабочие часы паркуется примерно сотня машин тех, кто работает в бизнес-центре. Там оживление: с десяток бригад рабочих возле каждого столба прикручивают под каждым знаком "парковка" дополнительную табличку "для инвалидов". Массово, с начала до конца, вдоль всей улицы. Рядом стоит взвод гаишников при всех регалиях, крутят в руках блокноты и готовятся выписывать протоколы. А по магистральной улице сквозь светофоры уходит за горизонт длинная зелёная очередь эвакуаторов — не знаю, сколько их было, как минимум три-четыре десятка, дальше просто не видно. Захожу в офис, благо весь БЦ занят одной фирмой, кидаю в общую рассылку клич — так мол и так, бегите, спасайте железных коней — и иду работать. Помогло ли кому-то — даже не пытаюсь узнать, в офисе две с половиной тысячи народа, лениво при таких шансах искать, кому именно не повезло.

Вечером ухожу домой по той же улице — инвалидные таблички уже сняты, снова висят обыкновенные. Паркуйтесь, граждане, на здоровье. Только не удивляйтесь потом.

моя машина глохнуть, и никто не мог найти причину этого. Аккумулятор в порядке, все вроде, уже, что могли, поменяли, а не заводится. Ничего не могут понять, только твердят: в утиль ее.

Но мне, оптимистке, всегда везет, мне повстречался механик Артем, он только приехал на остров, посмотрел и говорит: — Приду завтра. Перелопатил он все форумы Рено и нашел причину. Оказалось, что именно у этой модели, эта проблема встречается часто. Релешки расположены так, что ржавеют, и их надо очистить от ржавчины. Пришел, снял их, почистил, и я поехала.

Опосля, чтобы уже не дергать его, когда не могла завестись, сама снимала их и чистила, и сразу заводилась.

Но, это все предыстория. Машины той у меня давно уже нет, но чистить эти релешки я научилась буквально за 5 минут с помощью маникюрной пилки для ногтей.

Приезжаю давеча на бензоколонку, из моей новой машины орет Калинка малинка, а передо мной вижу старенькую машину Рено клио, открыт капот, семь испанцев смотрят туда, водитель мучает свой старый драндулет и пытается завести… И, тут я, на шпильках, в шляпке, с новым маникюром подхожу и говорю: — Можно я попробую? Они начали от души смеяться, особенно, когда я из своей небольшой сумки достала пилку для ногтей. Гогот стоял невероятный… Снимаю релешки, чищу их пилкой, салфеткой вытираю и ставлю. Ловко, так, потому, как проделывала это не один десяток раз. И говорю: — Заводи машину!

Конечно, она заводится, я дарю ему пилку и иду к своей машине. Смеха уже нет… у мальчиков — шок, неподдельное уважение во взгляде, а я уезжаю, помахав им рукой…