бочку претензий, мол, не соответствую я высоким стандартам, а я процитировал классика, в том духе, что ваши ожидания – ваши проблемы. И разошлись, как в море корабли. А тут такая встреча!

Ну, кто старое помянет, тому и глаз вон. Разговорились, я остановку свою пропустил, доехали до ее станции, вызвался проводить. А по дороге, внезапно, бар. Зашли, естественно, выпили по шотику. Потом по лонгу, потом проводил ее до дома, предложила подняться, я не отказался, домой, соответственно, не поехал. Всю ночь распивали напитки и трясли стариной. Под утро, когда я уже утихомирился и думал поспать, был выставлен наружу, мол, мама скоро с ночной вернется, нафиг ты тут нужен.

Стою я, почти трезвый, сонный до одури, на часах без пятнадцати шесть, к девяти на работу. Хорошо хоть в душ дали сходить. Понимаю, что если домой поеду, то глупо выйдет; час до дома, минут 40 дома и уже на работу пора ехать. Решаю не мотаться туда-сюда, рвануть в офис сразу. У нас там, напротив кабинета гендира, отличный диванчик стоит, ключи у меня есть, часок, а то и полтора, поспать успею. Сказано – сделано. Приехал в офис, надыбал где-то плед, завернулся в него, лег и отключился. Одна только мысль крутилась – жалко, что спать так мало, не высплюсь…

И вот сплю я отчаянно, снятся мне сны дивные. И прямо во сне приходит понимание, что как-то подозрительно долго я сплю. Открываю глаза, сам весь такой бодрый и отдохнувший. На часах 12, вокруг, с ехидными ухмылками, снуют коллеги, а я без штанов посреди офиса лежу, пледиком укрытый.

Вскакиваю, одеваюсь, докапываюсь до нашего офис-менеджера, мол, что вообще происходит. Та отвечает, что когда она пришла, я мирно храпел на диване, а гендир сидел в своем кабинете и шипел на всех, чтобы не шумели и дали мне поспать. Я тогда сисадмином трудился, все и подумали, что я опять ночью работал, важные для компании дела делал, вот гендир меня и оберегает.

Слово "конфуз" лишь очень приблизительно описывает мое тогдашнее состояние. Со смешанными чувствами стучусь к гендиру. Тот по-отечески улыбается, наливает мне писяшку какого-то модного коньяка, рассказывает, что как пришел и меня увидел – сразу молодость свою бесшабашную вспомнил. Но если еще раз повторится – уволит, даже не разбудив. Золотой был человечеще!

вкус рыбы фугу я думаю найдется немного. Я сам не пробовал, но оказывается умею готовить.

— МММ! Как вкусно пахнет! Что ты жаришь?

— О, дружище, садись попробуешь, оценишь мои кулинарные способности, — произнес я, поняв, что придется делится.

Дружище скромностью не страдал, как говорится навалился по полной. Решив, что я себе пожарю еще. Пока я поворачивался к плите, ставя сковородку на место, тарелка перед товарищем опустела как будто сама по себе. Я посмотрел как он запихивает последний кусок, откинув вилку в сторону и понял, что пробовать первым надо было самому. Ведь меня с детства приучали, что делится надо даже чужим.

— Что за рыба? — сделав глотательное движение, спросил друг, вращая глазами по столу в поисках продолжения.

— Да один японец научил меня готовить фугу, — задумчиво произнес я, в полном расстройстве.

— Какое фугу?! — дружище широко открыл уже не только рот, но и глаза.

— Рыба, семейства иглобрюхих, — все так же флегматично, поведал я.

— Она же, она же... — сделав несколько хватательных движений ртом воздуха, — очень ядовита! — наконец-то выдохнул он.

— Ее просто надо уметь готовить. — не меняя интонации, уверил я его. — у тебя, кстати, онемения нет, губ, лица?

— Есть, точно есть, весь рот онемел! Я сначала не понял... — дружище нервничал все больше и больше.

— Да не, если клювом сразу не щелкнул, значит все нормально! Жить будешь! — успокоил я. — значит я все правильно сделал, ну если ошибся, то совсем чуть-чуть. Надо наверно и мне теперь попробовать. — выкладывая на сковороду следующую партию, произнес я.

— Испытания пройдены. Ты как, еще будешь?

— Да не, не, я наелся... — выскочив из-за стола, с той же скоростью, что и заскочил, заволновался он.

— Ну смотри, а то вдруг самое вкусное осталось, — переворачивая в сковороде куски шкварчащего палтуса в кляре, пожал я плечами.