а твои лапы в чужом носу. Понятно, что у хозяина всегда кукушечка была набекрень, но здесь уже совсем тревога-тревога, волк унёс зайчат, вам, предводитель, пора лечиться электричеством.

А ведь если тех же людей спросить: чем у супруга ноги пахнут? а у детей? – чёрта с два они двинутся с места. Даже оставляя в стороне возможность получить пяткой в нос, мало кто польстится на ноги родственников. Да и собачьи, подозреваю, не вызовут такого энтузиазма. И только коты повсеместно становятся объектами домогательств.

Вы только вообразите эту картину.

Котики просыпаются.

Обалдевают.

Спрашивают: ты очумела, мать?

Пытаются отобрать конечности.

Но мать не останавливается. Глаза её горят нездоровым блеском, ноздри судорожно подёргиваются; идентифицировав аромат, она бежит к компьютеру и радостно пишет: ковром! жёваным краем ковра!

Господи, твоя воля, – думает котик, отползая. – Она жевала ковёр.

Товарищи. Остановитесь. Прекратите сходить с ума над котами. Не позволяйте безумству множиться. Истинно говорю вам: кто тиранит кота своего, того покусает гиена огненная, а кто отступится, с тем пребудут вовеки четыре танкиста и собака.

И давайте всё-таки сразу договоримся: задние или передние?

Баранов, — рассказывал дядя Коля, — новую мебель купил, попросил меня собрать. Я собрал. Хозяин расплатился как положено, а потом спрашивает:

— Николай Сидорович, Вам что налить? Французский коньяк, шведскую водку "Абсолют", или спирт?

Я думал, думал, а потом говорю:

— Эх, наливайте спирт!

Меня выбор дяди Коли, честно говоря, озадачил. Спирта в институте было много. Столяром дядя Коля был хорошим и ему, конечно, перепадало. А вот французский коньяк и "Абсолют" были нектаром и амброзией, напитками богов. Обыкновенные люди вроде меня и дяди Коли их никогда даже не нюхали. Будь я на месте дяди Коли, на спирте бы я не остановился точно.

Пока я думал удобно ли спросить дядю Колю о мотивах его выбора, он доел, вежливо попрощался и удалился. А я поплелся в свой кабинет. Там меня уже ожидал Валентин Моисеевич, доктор наук, профессор. Он зашел посмотреть результаты информационного поиска по своей заявке. Когда с поиском было закончено, разговор перешел понятно на что. Я пересказал свою беседу с дядей Колей. Поделился своими сомнениями. Валентин Моисеевич даже не улыбнулся. Он поправил и без того аккуратные усы и сказал менторским тоном:

— Молодой человек, это элементарно. Гегемон мыслит градусами. Коньяк и водка – 40 градусов, спирт – 96. Вот и все! – потом подумал и добавил, — А Баранов такой гусь, что во второй раз не нальет!

Abrp722

вдруг решил путь срезать. Шестьдесят лет он между помойкой и домом под окнами не ходил, чтоб чем-нибудь по голове не попало. У нас вроде и традиции такой нет: из окон хлам выбрасывать, но нет да нет чего и выкинут лишнее. Бутылку, или окурок легонький, а все равно неприятно. Вот Коле и прилетело неожиданно. Шел он шел, а ему как даст в голову и под ноги упало. Выматерился Коля, макушку пощупал, голову позадирал, на окна глядя откуда вылетело, и только потом под ноги посмотрел. А там деньги. Часть в конверте, а часть наружу вассыпалась.

Подобрал, посчитал — две штуки американских денег, как с куста. И тишина кругом, только счастье в ушах звенит. Ни окно не хлопнет, ни форточка.

Огляделся Колька по сторонам и как смог бегом к себе на пятый хрущевский этаж кинулся. Там на пятом, в однокомнатной квартире он всю жизнь прожил. Сначала с матушкой, она в том же жэке уборщицей работала, а как померла — один одинешенек. Когда по лестнице скакал его чуть не сшибли.

Больно здоровые мужики навстречу вприпрыжку неслись. Колька еще подумал, не их ли деньги-то, подумал, а спросить не успел, как дома очутился и дверь на два замка запер.

Но к окошку подошел-таки и из-за занавесочки выглянул. Здоровые мужики в помойке роются. Ну и на здоровье: ищут чего-то, наверное. Затихарился

Колька и так в квартире и просидел до вечера. Думал чего с деньгами делать и пересчитывал на всякий случай. Так ничего и не придумал. Решил с приятелем посоветоваться — с Академиком.

Тот приятель, правда, и не академик вовсе, а простой профессор математики. Академик — кличка школьная. Они с Колькой в одном классе ботанику учили. Академик, как ботаником в школьные годы был, — так ботаником и остался, только по математике. А Колька в сантехники выбился. Не зря же он в классе заводилой считался и по нему тюрьма плакала по словам директора. Тюрьма плакала, а Колька за Академика заступался в детстве и краны ему всю жизнь бесплатно чинил, хотя

Академик уже и списывать не давал. Может поэтому они и дружили всю жизнь, не знаю.

Взял, Колька бутылку поприличней из тех, что клиенты сантехников благодарят, и спустился на этаж ниже. К приятелю советоваться. И с порога почувствовал неладное. Мало того, что на Академике лицо есть, но зеленое, так и корвалолом у него в квартире несет, как у Кольки перегаром утром пахнет. На кухню, все-таки, прошли. Профессор пельмени вариться поставил, а сам, держась за сердце, рассказывает, как его сегодня арестовывать приходили. Милиция, ага.

В студентах у профессора разгильдяй один числился. Никак экзамен сдать не мог, потому что бестолочь, а в армию не хотел. И обхаживал профессора по всякому: и в ресторан приглашал, и денег сулил. Только у Академика принципы. Да и не интересовало его ничего кроме математики: ни деньги, ни излишества нехорошие в ресторанах. Он даже не женился ни разу.

Математику свою больше женщин любил и ей одной интересовался. А сегодня этот студент к нему домой приперся. Разрешите, говорит, я вам прям тут экзамен сдам, а сам бочком, бочком и в комнату протиснулся. Профессор вежливый — даже сесть охламону предложил, вместо того чтоб послать сразу к чертовой бабушке. Надо сказать, что Академик только и мог послать, что к бабушке. Матом он из тех же принципов не ругался, что и взяток не брал. Сидели они и разговаривали таким макаром — без мата. Вдруг звонок.

Студент вскакивает и в прихожую, а на месте где он сидел конверт остался. Академика, как толкнул кто-то. Не нужен ему конверт и опасен даже. Схватил он его, и в форточку, а в комнату уже милиция со студентом входят. Профессора за взятку арестовывать. Где, спрашивают, конверт с деньгами? Куда дел, зачем выкинул. Щас найдем, отпечатки снимем, в тюрьму заберем. Руки в верх, в общем. И на улицу конверт искать ломанулись. Не нашли. Бог уберег, — закончил Академик рассказ, и выставил пельмени на стол к Колькиной будылке.

Тут все и выяснилось. Как бог профессора уберег руками старого приятеля.

Выпив по маленькой мужики, разговорились. События этого дня ушли: Академик и сантехник разговаривали о женщинах. Опыта по этой части у обоих было немного, поэтому разговор быстро свернул на их школьные увлечения. Колька вспоминал Маринку, профессор Ленку. Девчонки давно уж развелись с мужьями и жили одиноко. У Ленки был сын, у Маринки — двое, зато один из них сидит. И так мужиков развезло воспоминаниями, что они решили твердо. Жениться. И даже не допили тот пузырь. Ведь старая любовь не ржавеет и они уже целовались, когда-то с теми девчонками.

Через два дня было восьмое марта. Купив по букету мимозы у знакомого Кольке барыги, приятели отправились делать предложения.

С деньгами вышла закавыка. Деньги вышли мечеными. Профессор недавно себе ручку купил хитрую, поддавшись на уговоры шустрого продавца в вагоне метро, за сто рублей. Ручка специальная чтоб тайнописью писать.

Профессор тайнописью писать, правда, не писал. Он ее купил, чтоб тайнопись на студенческих ладонях и прочих местах видеть, потому что в ручку фонарик был встроен ультрафиолетовый. Вот в свете этого фонарика и сложившихся обстоятельств друзья увидели на купюрах надпись "взятка".

Хотели было деньги взять и вернуть в милицию. Но это профессор, а Колька-то сразу понял, что если вернуть — посадят Академика. Может и условно, потому что честный, но все равно посадят. Деньги они барыге продали. Тому у которого мимозы покупали. Честно предупредили, что меченые. Барыга смеялся всеми своими золотыми зубами наружу и даже еще тыщу рублей сверху дал. Сказал, что пригодятся. Этот барыга каждый месяц одному из префектуры денюжку носил, чтоб палатки не трогали ну и просто спасибо сказать. Спросите чего смешного? А ничего пока. Смешно будет, когда тот из префектуры с такими баксами в обменник придёт. Он же точно не вспомнит откуда взял. У него таких барыг много.